Японцы знают, что все внутри нас, и я их за это уважаю.

 Японские будо – продукт для внутреннего и внешнего пользования: хорош для себя и отлично покупается за пределами страны, пропагандируя японскую культуру и стиль жизни. Говорят, что примерно половина японцев занимается боевыми искусствами. В школах преподается дзюдо и кэндо. Пионером в международном продвижении будо стало дзюдо, вышедшее в 1964 году на олимпийскую арену. Но у японцев и там все не просто и организованно по-разному: для себя и для других. Даже режим тренировки для себя - один, для иностранцев – другой. Рассказать всю правду о том, как японцы занимаются дзюдо и можно ли их победить, мы попросили специалиста в этом вопросе: чемпиона мира, двукратного чемпиона Европы, обладателя 8 дана дзюдо Сергея Косоротова. 

- Сергей Александрович, я слышал о какой-то удивительной истории, которая произошла с нашей дзюдоистской сборной в Японии в конце 80-х. Говорят, что вы – чуть ли не единственный участник тех событий, который не оставил после посещения Японии занятия спортом. Это правда? Что там произошло?

- Произошло столкновение разных подходов к тренировке, к спорту, к дзюдо, а по большому счету, столкновение менталитетов. И это действительно привело к тяжелым для нашего дзюдо последствиям. Как это было? В 1987 году молодые ребята, которые только что отборолись на чемпионате СССР, элита советского дзюдо, наша молодежная сборная, отправились в Японию для обмена опытом. Главными тренерами на японской базе дзюдо в Кацуре были олимпийский чемпион Касивадзаки и двукратный чемпион мира Наканиси. С нами приехали аж шесть тренеров – все из разных ведомств и спортивных обществ. Разместились мы в обычной студенческой гостинице: спим на полу, едим обычную японскую еду. Экзотика, одним словом. Но экзотика эта скоро кончилась. В додзё тринадцать советских спортсменов оказались противопоставлены двум сотням японских студентов, изучающих дзюдо. Надо заметить, в Японии это спорт очень уважаемый, и 90 % олимпийской сборной страны по дзюдо именно студенты. Вот и большая часть наших партнеров оказалась с опытом международных турниров. Начались совместные тренировки – по три в день. Утром общефизическая подготовка, кросс, подкачка. Днем двадцать схваток, и вечером двадцать схваток. И так три недели подряд. У японцев режим такой же, но они так не нагружаются, не так выкладываются. Они как бы играют, а мы боремся в полном смысле этого слова. Мы – тринадцать советских дзюдоистов оказываемся в эпицентре тренировочного процесса, который полностью акцентируется на нас. 

- То есть, если я правильно понимаю, японцы вас попросту решили «загнать», а наши тренеры, что называется, «повелись»?

- Да. Японские тренеры задали нам чрезвычайно жесткий режим тренировок. Это была своеобразная проверка. Задача же наших наставников была в том, чтобы спасти нас от перетренированности, правильно настроить нас на выживание. Тогда мы бы вышли из этого пекла уставшими, но закаленными. Вместо этого нас начали «давить» с обеих сторон. Наши: давай, покажи на что ты способен, не опозорь честь страны и так далее. Японцы подходили и похлопывали по плечу: гамбарэ! Но нельзя бороться сорок схваток каждый день с постоянно меняющимися соперниками с полной отдачей на протяжении многих дней. Это не тест – это убийство. С нами боролись японские студенты, которые, хотя и не дотягивали до нашего уровня, были весьма неплохими дзюдоистами с хорошей выучкой и школой. Если бы не мой тренер Ярослав Михайлович Керод, я бы закончил этот семинар так же грустно, как и остальные ребята. Керод не дал меня загнать и позволил работать в своем стиле. А стиль к тому времени у меня уже был – достаточно жесткий, боевой и экономный. Показушников я незаметно бил после бросков с падением локтями, коленями, попадая им в болевые точки, душил в партере, выворачивал челюсти - охлаждал их пыл. Иначе там было невозможно выстоять, невозможно выжить. Я вышиб всех ведущих японцев-тяжеловесов в самом начале, и это отчасти спасло меня. Спасло и то, что я не поддался на спортивную провокацию, которые наши тренеры яростно поддержали. Скоро я заметил, что японцы-тяжеловесы начали бояться выходить с мной на поединок и Наканиси синаем – бамбуковым мечом загонял их на татами. Но японцев было так много, что при желании они могли позволить себе выложиться. Для них это был великолепный тренинг – отбороться раз в день с отличным дзюдоистом и потом как следует отдохнуть, осмыслить, набраться сил, пока с тем же парнем борются другие… Японцы боялись меня так, что через пару дней едва ли не до драки сражались за право встать у барабана, задававшего ритм, только чтобы не бороться со мной. А другие наши ребята были уже настолько уставшими, что японцы с удовольствием выходили на поединок с ними. Сам Наканиси, только недавно закончивший выступления в большом спорте, боролся с мной каждую последнюю схватку в партере и стойке каждый день, он проверял, что от меня оставалось. Вот с ним я напрягался, чтобы не проиграть и иногому у него научился. 

- Чем это кончилось?

- В Японию уезжали тринадцать молодых спортсменов – элита советского дзюдо, вернулся один - я. Остальные тринадцать человек уже не были дзюдоистами, после возвращения из Японии они вообще перестали выступать. Их попросту загнали. Загнали на всю жизнь.

- У вас сохранилась любовь к дзюдо. А отношение к Японии как-то изменилось?

- Вообще, от Кацуры у меня остались довольно смешанные впечатления. Ноэто никак не повлияло на мое отношение к Японии и японцам. Мне кажется, самое главное, что я о них понял, это то, что они другие. Они берут во всем мире лучшее и внедряют это у себя под своим брендом. Это то, чему мы можем и должны у них учиться. У меня даже возникла мысль подсказать нашим чиновникам в Российской федерации дзюдо идею об использовании японского опыта в преподавании дзюдо. Приглашают же легионеров-тренеров в хоккей, футбол, другие виды спорта. Чем дзюдо хуже? Пригласив японских тренеров, мы, наконец, провели бы анализ на месте и выявили, какая из систем – японская, российская, европейская приносит большую отдачу в тренировочном процессе и борьбе за медали высшего достоинства. Был же опыт подготовки Антона Гееcинка японским тренером, и этот голландец победил потом на Олимпийских играх 1964 года и последующих чемпионатах мира. Помимо семинара в Кацуре я был в Японии еще раз шесть. Участвовал в турнире четырех команд (Япония, Корея, Германия, СССР) в Кудзи, на родине Мифунэ Кюдзо – одного из величайших мастеров дзюдо и где победил в абсолютке болевым приемом, и наша команда заняла первое место, в турнире Сёрики Кап, в Кубке Кодокана в 1993 году, где меня засудили во время полуфинальной схватки с чемпионом мира Огавой, и я занял только третье место, в Чемпионате мира 1995 года в Макухаре под Токио, где я проиграл в тяжелой категории, а в абсолютной стал вторым.

- В знаменитом Будокане доводилось выступать?

- В том же 1987 году прошел очень запомнившийся мне турнир в Будокане. У нас был звездный состав – чемпионы мира и Европы в нашей команде и несколько человек молодежи, в том числе я. Психологически это было очень интересно и тяжело, но в итоге мы снова заняли первое командное место. Я отлично помню, как это происходило. Будокан был полностью забит черными сюртуками. Многих, видимо, делегации от университетов, приводили организованно. Татами, приподнятое над общим уровнем зала в свете прожекторов казалось мне огромной раскаленной сковородкой. Первую схватку в категории 65 кг наш Феруз Маргиани проиграл, вторую – в 78 кг Башир Вараев свел вничью, третью (95 кг) Евгений Печуров выиграл. Четвертым – передо мной выходит тяжеловес Григорий Веричев. Я был уверен, что он выиграет. Тогда счет будет 2-1 и мне можно будет «сачкануть». Веричев сводит вничью. Счет 1-1. Все замкнулось на мне – выиграет команда Советского Союза или проиграет, зависит только от меня. Пока тебя не высвечивает из темноты юпитер, ты можешь думать, раздумывать, как бы выкрутиться. А потом… пора выходить и бороться. За несколько минут осознаешь, что вся ответственность на тебе и начинаешь готовиться. Все теперь зависит от того, насколько ты справишься с собой, со своими нервами. Я поднялся по этим десяти ступенькам, как на эшафот. В японце 130 кг. Во мне около сотни. Команда «Хаджимэ!», я разгоняюсь с места, делаю проход в ноги, бью плечом его в солнечное сплетение, и он вылетает с татами за красную зону. Я только успеваю схватить его за ногу и тяну обратно на татами. Судья возвращает нас в центр. Снова «Хаджимэ!». Он пытается атаковать задней подножкой, я обхватываю его «по рабоче-крестьянски» и бросаю через грудь так, что выпрыгиваю вверх, в воздух вместе с ним. Вся схватка длилась секунд 20-30. Команда выскочила на татами, сумбур какой-то, все кричат, радостные. Облегчение, эйфория, катарсис – как ни назови, это состояние не передать. Лестница на эшафот оказалась лестницей в небо. В центре японской столицы в святая святых японских боевых искусств поднимается советский флаг. Финал позади. Победа. Мы – чемпионы! На наших проводах – саёнара-пати, нас нарядили в смешные маленькие курточки с иероглифами, пригласили на шикарный банкет. Григорий Веричев уже не впервые был на подобных мероприятиях и подсказал мне: двигайся к тому концу, как барабан ударит, надо быть у стола. Там самые деликатесы. Смекалистые русские оказались у лучших блюд первыми. Мы здорово наелись тогда, а японцев в благодарность напоили смесью водки и пива – они были очень смешные. Помню, пели песни, менялись сувенирами – весело было. Мне всегда нравилось в Японии. Интересная страна. Другие люди, другой менталитет, но все равно люди. Даже когда жили в японском стиле на татами, мне нравилось, никакого недопонимания не было, как это было с нашими самбистами в 1963 году, когда наши решили, что над ними издеваются, заставляя спать на полу и есть палочками. А мне после моей коммуналки вообще все было «в кайф». Палочками сразу научился есть. Хотя никаких культурных программ у нас не было. Мы не чувствовали особых условий при приеме. Ты пришел тренироваться – вот тебе зал, вот гостиница, вот еда, вот партнеры. Что еще надо профессионалам? Все наши потребности удовлетворяли полностью. Они сами так живут. Это их путь и в отличие от многих наших спортсменов, они не чувствуют собственную исключительность, которая мгновенно проходит, едва ты объявишь о своем уходе из большого спорта. Да, у них свой подход во многом. Но, может быть, и не стоит вникать, почему они делают что-то так, а что-то не так? У нас есть свои задачи и нам их надо решать. Это и есть наш Путь воина. Со временем я ушел из спортивного дзюдо, но к японцам оказался даже ближе, возглавив компанию "Будо-Спорт"и начав выпуск журналов о японских боевых искусствах и о самой Японии. Рассмотрев их получше, я понял, что они сосредоточены на себе – молодцы. Нам тоже надо понять, что пришло время подумать о себе. Жизнь – это короткое замыкание вечности. Надо успеть, что-то понять о себе и тогда мы найдет то, что ищем – ведь все это есть внутри нас. Японцы это знают, и я их за это знание уважаю.

                                                                                                    Беседовал Александр Куланов

                                                                                          Фото из архива Сергея Косоротова